Как власть не от бога преследовала братьев Гиль из деревни Белая Дуброва

Оршанка Лариса Орешина приходит на Кобыляцкую гору регулярно с начала 1990-х, иногда несколько раз в год, но обязательно 1 октября. В этот день она зажигает свечу в память о своем дедушке Гиле Иване Кузьмиче. Именно тогда, в начале 1990-х, Лариса Марковна узнала правду о том, как умер ее дед.

В семейном архиве Ларисы Орешиной  — два свидетельства о смерти дедушки. В одном, за 1970 год, указана дата смерти  —11 октября 1942 года, и причина — воспаление аппендицита. В том же1970-м семья Ларисы получила справку, что дело по обвинению Ивана Кузьмича пересмотрено президиумом Витебского облсуда еще 19 декабря 1955 года, постановление в отношении него отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления. 

Два свидетельства о смерти Ивана Гиля с фиктивной и настоящей причиной смерти. Документы выданы с разницей в 21 год

Много лет семья считала, что их муж, отец и дед погиб где-то в лагерях. Считала до тех пор, пока в 1990-м году на открытии мемориала расстрелянным на Кобыляцкой горе кто-то не подсказал Ларисе направить в КГБ новый запрос о судьбе Ивана Гиля. 

Из Витебского КГБ пришло письмо, что его расстреляли в 1937 году, 1 октября, в городе Орша. Место захоронения неизвестно. Теперь у меня дома два свидетельства о смерти деда. И 1 октября я прихожу сюда и зажигаю свечку… Ему было 44 года, а мне уже 65. Так люди погибали, можно сказать, ни за что…”,  — говорит Лариса, и к горлу у нее  подкатывают слезы. 


Памятник Иваню Гилю

В справке КГБ от 26 декабря 1990 года было указано, что Гиль Иван Кузьмич 1893 года рождения, уроженец и житель деревни Белая Дуброва Чашникского района, из крестьян, белорус, колхозник, арестован в числе других лиц Чашникским РО НКВД. “Особая тройка” НКВД БССР постановлением от 16.09.1937 г. приговорила его к высшей мере наказания за то, что он якобы являлся участником контрреволюционной повстанческой кулацкой группировки и проводил антисоветскую агитацию. “Сведениями о конкретном месте его захоронения органы КГБ не располагают и установить [это] в настоящее время, к сожалению, не представляется возможным”,  — написал начальник подразделения УКГБ Н.А. Зайцев

Дед — не единственный репрессированный родственник Ларисы Орешиной. “У меня пять человек репрессированных: дед по матери, его два родных брата, дед по отцу и его сын. Одного расстреляли тут, двое на севере Беломорканал строили. Один был на Колыме. Был еще такой Темлаг. Дед по отцу был в Темлаге. Досталось [семье] от советской власти. И сейчас все это продолжается”,  — констатировала женщина. 

На самом деле, список репрессированных родственников Ларисы Орешиной оказался больше. Помимо родных братьев деда Ивана Гиля – Иосифа (1889) и Никифора (1902), их двоюродного брата и деда Ларисы по отцу Гиля Алексея Яковлевича (примерно 1876) с сыном Петром (1907) в документах упоминаются тесть Ивана, прадедушка Ларисы Орешиной, Мышленок Исаак Кондратьевич, а также двоюродный брат деда Гиль Федор Петрович (1885). Все уроженцы деревни Белая Дуброва Чашникского района. 

Копии документов на родных из архива КГБ Ларисе Орешиной удалось получить лишь со второго раза. Впервые в управление УКГБ по Витебской области, где хранятся документы, она попала в 2017 году и была, мягко говоря, разочарована тем, как ее знакомили с бумагами: “Я ездила в Витебск в КГБ, знакомилась с делом. Это было так: тут смотрим, тут не смотрим, это Вас касается, это не касается”

Из архива женщина вышла обескураженная. Несколько часов дела родственников ей читали вслух, воспринять многочисленные документы с казенными формулировками было крайне сложно, делать фото, видео- и аудиозапись чекисты строго запретили. Дозволены были только рукописные пометки. Но поди ты все запиши, а после разберись, что именно ты записала. ”С собой дали только копии анкет арестованных. Я просила фото из анкеты дедушки — не отдали. Очень плохо, что у нас эти архивы закрыты. По-настоящему ознакомиться с делом нет возможности. Поэтому когда я приехала домой, не могла разобраться в  записях и понять, что и к чему относится”, — говорит внучка репрессированного.

В 2019 году Лариса Орешина еще раз направила запрос в архив КГБ. Через месяц по почте пришел увесистый конверт. А в нем около 30 листов копий различных документов: постановления об арестах, анкеты арестованных, протоколы допросов, выписки из протоколов заседаний “троек”, выписка из акта о расстреле дедушки Ивана Кузьмича. И, главное, ехать никуда не нужно. Но значительную часть документов архив не предоставил, мотивируя сохранением “тайны о личной жизни”… Личной жизни людей, которых советская власть сгноила в лагерях или расстреляла. 

Выписка из акта о расстреле Ивана Гиля в Орше 1 октября 1937 г.

По копиям удалось восстановить трагическую историю родственников и фрагмент большого государственного террора в одной деревне Белая Дуброва Чашникского района. А таких деревень были сотни, или даже тысячи.   

Впервые в жернова репрессий родственники попали во время коллективизации. За отказ вступать в колхоз в 1930 году был раскулачен сам Иван Кузьмич. Его родные братья Никифор и Иосиф раскулачены и высланы, раскулачен и двоюродный брат Алексей Яковлевич с сыном Петром. В том же году раскулачен и выслан с семьей на Урал второй двоюродный брат Ивана  — Гиль Федор Петрович. В 1936 году Федор бежал из ссылки, но вернулся, правда, не в родную деревню, а в Оршу, где устроился плотником в ремонтную контору.   

25 июля 1932 арестовали двоюродного брата Ивана —Алексея Яковлевича Гиля. Он проходил как член кулацкой группы. Всего в деле фигурировали 7 человек. В протоколе допроса зафиксировано, что Алексей Яковлевич всю жизнь занимался земледелием в родной деревне. До революции его хозяйство имело 16 десятин земли, 2 коровы и 2 лошади, после революции количество животных сократилось наполовину. В 1928-м земельный надел был обрезан, а в 1930 и 1931 годах хозяйство обложено твердым заданием и налогами. 

Из протокола допроса можно узнать, как в 1930-м в Белой Дуброве проходила организация колхоза. Алексей Гиль сообщил, что он и еще 43 двора из деревни активно сопротивлялись насильственной коллективизации: несколько раз разбирали обобществленное имущество, забирали лошадей, инвентарь и упорно не уплачивали налоги. Со слов Алексея Яковлевича зафиксировано: “виновным себя не признаю и поясняю: что агитации по развалу колхозов и разбору имущества не проводил. Советов к скорой гибели соввласти не давал. Против заготовок и др. мероприятий соввласти на сходах не выступал. Со слов моих записано верно, больше добавить ничего не имею. Об окончании следствия мне объявлено. Неграмотный, ставлю отпечаток большого пальца правой руки”.

Однако в постановлении от 28 июня 1932 года сотрудник Чашникского оперотдела НКВД записал, что Алексей Гиль обвиняется в систематической антисоветской агитации, срыве проводимых соввластью мероприятий, проведении работы по разложению колхозов, запугиванию колхозников голодом, гибелью и войной, заявлениях, что соввласть почувствовала крах и распускает колхозы. 8 октября того же года “тройка” при ПП ОГПУ по Белорусскому военному округу приговорила всех фигурантов дела к 5 годам концлагеря. 

По рассказам Ларисы Орешиной, деда по отцу Алексея Гиля отправили в Темлаг, но вскоре по просьбе жителей деревни наказание для него смягчили, и он досрочно вернулся. Но в 1934-м его снова арестовали и осудили на 3 года (об этом указал в 1937 году на допросе его сын Петр) лишения свободы за нахождение без паспорта. В деревню Белая Дуброва Алексей не вернулся, там у него остались жена Екатерина Ивановна с малолетними детьми. Алексей отбывал наказание на общественных работах, охраняя сад в Юрцево.

В некоторых документах говорится, что сын Алексея Петр Гиль-Рак (местами указана двойная фамилия) не был судим, однако в выписке из протокола заседания “тройки” НКВД №129 от 16 сентября 1937 года отмечено, что Петр ранее был судим и скрывался от выселения. 

В том же 1932 году за антисоветскую агитацию на 3 года лишения свободы осужден и родной брат Ивана Кузьмича  Иосиф Гиль. Позже Иосиф будет жить в Орше и устроится плотником на строительные работы.

Но по-настоящему черным днем для семьи стало 5 августа 1937 года. В этот день младший лейтенант госбезопаности, помощник оперуполномоченного УГБ Чашникского РО НКВД подписал постановления об обыске и аресте с заключением под стражу в арестантский дом Лепельского ОКРО НКВД БССР с последующим переводом в Оршанскую тюрьму сразу троих Гилей: Петра Алексеевича, родных братьев Ивана и Никифора.

Ивана Гиля обвинили в том, что он “участвует на сборищах, лично распространяет к-р слухи о том, что скоро будет война, власть падет, все кулаки возвратят отобранное у них имущество”. В резолютивной части  постановления было указано, что тесть Ивана (Мышленок Исаак Кондратьевич  — прадедушка Ларисы Марковны, проживал в Большой Дуброве) за контрреволюционную деятельность осужден к 10 годам лагерей. Больше о нем никаких сведений. 

Гилю Никифору предъявили обвинение, что он “является активным участником антисоветской кулацкой группы в деревне Б. Дуброва, у себя в доме собирает участников группы, где обсуждает антисоветские вопросы. 2.05.37 г. участвовал в сборище в доме Гиля Ивана, где вели разговоры о скором падении сов.власти. 11.05.37 г. у себя в доме вместе с другими участниками группы обсуждали вопросы о проведении организованной контрреволюционной деятельности по разложению колхоза”.  

Петру Гилю вменили, что он “является активным участником контрреволюционной группы в д.Дуброва, Слидчанского с/с, участвует на к-р сборищах, лично сам проводит антисоветскую агитацию среди населения о том, что скоро будет война, сов. власть переменится, не будет колхозов, крестьянство будет жить, как раньше жило на своих единоличных хозяйствах, о плохой жизни в колхозах”.

Постановление об аресте Петра Гиля 

Всех троих арестовали на следующий день, 6 августа. 

11 сентября вынесено постановление об обыске и аресте Гиля Иосифа Кузьмича и Федора Петровича Гиля. В постановлении говорилось, что Иосиф Гиль  — “бывший кулак, являясь одним из участников контрреволюционной кулацко-эсеровской группы, на протяжении ряда лет занимался среди колхозников антисоветской деятельностью, распространял провокационные слухи о войне и падении сов. власти. Весной 1937 году, приехав из гор. Орши, участвовал в одном из антисоветских сборищ, где говорил, что в 1937 г. обязательно будет война и соввласть падет, тогда все кулаки возвратятся обратно на свое хозяйство, и сказал участникам группы, чтобы они выявляли всех активистов, с коими после падения сов. власти нужно будет расправиться, т.к. расправились они с нами”. Иосифа и Федора арестовали 12 сентября. 

По словам Ларисы Орешиной, в протоколе в документах было также зафиксировано, что в 1937году набожный Иосиф Гиль вместе двоюродным братом Алексеем Гилем ходили с Библией по деревне и говорили, что советская власть не от Бога.

На допросе Никифор Гиль заявил: “В предъявленном мне обвинении по 72-й статье УК БССР виновным себя не признаю и поясняю, что агитации по развалу колхозов и разбору имущества не проводил.  Слухов о скорой гибели соввласти не распространял. Против заготовок и др. мероприятий соввласти на сходах не выступал”. Вместо подписи под протоколом неграмотный Никифор оставил отпечатки двух больших пальцев. 

16 сентября Особая “тройка” НКВД БССР признала Гиля Никифора виновным “в участии в к-р повстанческой, кулацкой группировке, проведении активной а/с агитации, говоря, что соввласть довела страну до нищеты, предсказывал войну и неизбежное свержение власти” и постановила заключить его в исправтрудлагерь сроком на 10 лет. Примерно с той же формулировкой к 10 годам лагерей “тройка” приговорила Иосифа Гиля и Петра Гиль-Рака. Самый жесткий приговор получил дедушка Ларисы Орешиной — Иван Гиль: “тройка” приговорила его к расстрелу с конфискацией личного имущества. 

Выписка из протокола заседания особой “тройки”, приговорившей Никифора Гиля к 10 годам лагерей

Из лагерей братья Никифор и Иосиф не вернулись. Их дальнейшая судьба неизвестна. Позже, в лагере, Петру Гилю-Раку накинули еще срок. В общей сложности он отсиделне менее 16 лет. Только в 1953 году, после смерти Сталина, очень больной он вышел на свободу. Позже братья были реабилитированы. Нет только сведений о реабилитации Мышленка Исаака Кондратьевича. Несколько лет назад на Кобыляцкой горе появились символические знаки в память о трех братьях — Иване, Никифоре и Иосифе. 

В базе данных репрессированных удалось найти еще одного жителя деревни Белая Дуброва — Плискача Федора Сергеевича. В 1932 году за “а/с агитацию” его на 3 года лишили права проживания в определенном месте. В 1937 году за контрреволюционную деятельность “тройка” осудила на 10 лет лагерей другого жителя Белой Дубровы, возможного родственника Ларисы Орешиной — Мышленка Ивана Васильевича. Оба также были реабилитированы.