Довнар Адольф Иванович (на фото) родился в 1891 году в деревне Плеваки. В анкетных данных указано, что он был беларусом, однако родственники настаивают, что Адольф Иванович был поляком и римо-католиком. Происходил из крестьян. Из анкетных данных можно узнать, что единоличник Адольф Довнар впервые был арестован 5 февраля 1930 года и осужден 10 марта того же года к высылке. Но ни обвинения, ни места высылки пока узнать не удалось. Повторно его арестовали в 1937 году. 17 декабря допрос проводил начальник Дзержинского РО УНКВД БССР лейтенант ГБ Ковалевский. Фрагмент протокола допроса из личного дела Адольфа ДовнараНакануне ареста Адольф Иванович проживал в деревне Рубилки Минского района и работал колхозником в колхозе имени Кирова. Сведений о том, как Адольф Довнар попал в Оршу, к сожалению, родственникам не предоставили. Известно, что его обвиняли в участии в контрреволюционной организации и связях с польской разведкой. Из выписки из копии протокола №116 заседания Комиссии НКВД и прокурора СССР известно, что 26 октября 1937 года Адольфа Довнара приговорили к расстрелу. А само «решение исполнено 10 ноября 1937 года» в Орше. 16 июня 1989 г. Военная прокуратура БВО реабилитировала Адольфа Ивановича.Его старший брат Иосиф Иванович Довнарродился в 1878 году. Также указан, как беларус. Указано, что происходил из рабочих. По имеющимся сведениям, до революции работал полицейским. Имел начальное образование. До ареста 3 марта 1938 года работал кочегаром на железнодорожной станции Минск и проживал по адресу улица Осовиахимовская 22, кв. 4. 10 марта «тройка» обвинила его в антисоветской и контрреволюционной деятельности и вредительстве и приговорила к расстрелу с конфискацией имущества. 22 марта 1938 года Иосиф Довнар был расстрелян в Минске. 23 мая 1958 г. судебная коллегия Верховного суда БССР признала его невиновным и реабилитирована. Рассказывает внучка Адольфа Довнара Ирина Маслич: «Изначально я обратилась письменно с запросом, так как я из России, с просьбой предоставить копии документов. имеющихся в КГБ по делу дедушки. Мне ответили быстро и приложили копии протокола ареста, протокола обыска с перечнем изъятых вещей, копии протокола допросов (два протокола на нескольких страницах). Один протокол составлен начальником погранзаставы Дзержинска, а другой — начальником Дзержинского РО УНКВД БССР лейтенантом ГБ Ковалевским. Все что связано в дальнейшем с Оршей (явно там тоже были допросы) мне не предоставили, сказали, что это все. Еще мне прислали анкету арестованного и акт о приведении приговора в исполнение, копию определения Военного трибунала о реабилитации.Когда я приехала в Минск, чтобы посмотреть все уголовное дело, меня «мурыжили» 10 дней: «А что Вы еще хотите? Мы же Вам выслали копии. А для чего Вам это нужно?» Я настаивала. Наконец, они назначили мне день встречи.Человек в штатском принес уголовное дело, и, не выпуская из своих рук, давал мне читать те страницы, которые прислали копиями. Остальные страницы были закрыты белыми листами. Объяснение было такое, что это все запросы и прочие документы, которых мне читать не положено.Прямо из уголовного дела достали личную книжку — что-то вроде военного билета и отдали мне оригинал. В заключении от имени Республики Беларусь принесли извинения. Сказали, что если меня еще что-либо заинтересует, я могу через ФСБ России запросить уголовное дело, и в ФСБ по месту жительства меня ознакомят еще раз.Что касается уголовного дела мужа сестры дедушки, то сделали копии там же в этой комнате, но только часть протокола с анкетными данными, а по уголовному делу брата дедушки дали также протоколы допроса, анкету и акт об исполнении приговора. В деле были странички запрещенные к просмотру, и я знакомилась в присутствии работника КГБ, так что не все мне показали».
